Асаль Эсанова, участница CCA LAB

– В  своих интервью вы упоминаете, как в детстве сыграли главную роль в фильме «Завещание старого мастера» и режиссер картины Юрий Степчук сказал вам, что из вас выйдет режиссер. Как вы думаете почему? Ведь после этой фразы вы заболели кинематографом на всю жизнь. 

- Да, Юрий Степанович снимал детский фильм, ребят было много и, конечно, пропадала концентрация, а я был очень сильно захвачен съемочным процессом, во все совал свой нос. Иногда мог даже подсказать реквизиторам, сам старался быть организованным и самостоятельным. Видимо, это и имел в виду Юрий Степанович, когда сказал, что из меня может получиться кинорежиссер. Для пацана – школьника – этого было достаточно, чтобы ему мгновенно и  безоглядно поверить!

– Как получилось, что после школы вы начали работу на «Узбекфильме» в качестве осветителя?

- Во-первых:  в тот год наш театральный институт не набирал на режиссерское отделение, и я поступил в университет, на филфак, на вечернее отделение и перед армией мне нужно было где-то работать.  А так как я стремился быть ближе к кино, то единственным возможным путем было пойти на «Узбекфильм», где мне удалось устроиться на работу осветителем, о чем я до сих пор не жалею. Работая в съемочных группах можно было наблюдать и изучать весь процесс изнутри – так как я в те годы  даже не представлял, что значит быть режиссером.

– Какие для вас существуют принципы в кино? 

– Самый главный принцип для меня – это сильная драматургия, организующая осмысленный визуальный ряд. Я окончил ВГИК на сценарном факультете у выдающегося педагога В.К. Черных. Там я и научился создавать истории и писать на любые темы.

– Вы говорили, что задумка для вас куда важнее сценария, что часто сценарий пишется на коленке, а в процессе съемок возникают новые сцены.

– Когда озарение возникает, это прекрасно. Это тоже часть творческого процесса, ограничивать может только бюджет. Например, вы идете на базар, а в кармане у вас только рубль, и больше вы потратить не можете. В таком  случае я начинаю искать методы и способы для того, чтобы передать глубину. И это часто формирует стиль и почерк режиссера.

– Вы один из самых плодовитых и разноплановых режиссеров СНГ. Расскажите, как вы выбираете темы для своих фильмов? Вы черпаете вдохновение из жизни?

– Вдохновение я вообще ниоткуда не черпаю, я просто работаю. Нужно постоянно трудиться, ежедневно оттачивать свое мастерство. Это как в книге Юрия Олеши «Ни дня без строчки». Когда я влюблен в актера, я могу писать сценарий под него, как было во многих моих фильмах, тогда актеры выглядят органично.

– В начале 2000-х Вы стали директором киностудии «Узбекфильм». Что вы считаете своей заслугой этого периода?  Было сложно совмещать административную позицию руководителя с творческой работой режиссера? 

– К тому моменту, как я стал директором «Узбекфильма» никакого творческого процесса там уже не происходило. Это была фабрика по производству кино: из Госкино присылали сценарий, режиссера, а студия должна была предоставлять технические услуги. И поэтому первой моей задачей было создать команду во главе с моим заместителем Маликом Абурахмановым. Мои коллеги выручали меня в административных делах пока я снимал свой очередной фильм. А побед было много и маленьких, и больших. 

Если говорить о цифрах, то они таковы:  «Узбекфильм» – это государственно-акционерное общество, и цена акции на момент, когда я его возглавил, составляла 1.000 сум, а когда я сдал полномочия – 4.800. И если говорить о каких-то заслугах, то я горд, что не продал ни сантиметра принадлежащей студии территории, как это, к сожалению, делалось  до меня. Что касается творчества, то я мог снять свою картину максимально быстро – за 20 дней, не растягивая съемочный период, и тем самым не повышая затрат на картину. Так я мог требовать соблюдения сроков от других режиссеров. Я хотел показать всем, как можно продуктивно работать.

– Ориентируетесь ли вы на кинопрокат?  Чувствуете желания зрителя?

– Не поверите, зрительская реакция до сих пор остается для меня загадкой. Единственная картина, когда я мог предположить, что она будет востребована – это  сериал «Домла». Мне писали письма, очень много писем, даже из тюрем, люди спрашивали о продолжении. Мы планировали снять тысячу серий, а получилось лишь 40. Даже троллейбусы перед актером Хожиакбаром Нурматовым, по его словам, останавливались, чтобы его поприветствовать. Такая была популярность у него и сериала. Сейчас же мои фильмы, участвуя на фестивалях, и не имея должного проката, собирают в фестивальных залах столько же зрителей, сколько за две недели кинопроката в Москве  – это 20-25 тысяч зрителей. Что касается кинофестивалей, то и там, я не знаю, как угодить отборочной комиссии. Но они, кажется, уже знают, чего от меня ожидать...

– Начиная с ранних 2000-х в Узбекистане шли на ура фильмы индийского образца, теперь же пришло время снимать фильмы на турецкий манер. Вы же говорите, что нужно опираться на «национальные особенности нашего кинематографа», расскажите об этих особенностях?

– Узбекистан, как бы ни называлась в истории наша земля, всегда был центром государственности и культуры, имел свои вековые традиции и обычаи образования, культуры, науки. Наша особенность  для меня это песни Комолиддина Рахимова – грустные, чистые, о судьбе и любви, о нашей земле. У узбеков лирико-философское отношение к миру. Где семья – это гнездо, где все в гармонии с природой, где маленький ухоженный дворик, где пахнет вкусной едой и, конечно, любят друг друга, помня, что являются примером для своих детей... 

– Узбекистан изменился за последние два года, все ощущают перемены: есть ли желание снова попытаться изменить положение с кино? Открыть школу? Передавать знания?

– Если условия будут складываться должным образом, то, конечно, в перспективе я бы хотел открыть школу, и очень охотно смотрю на это. По мере возможности я консультирую моих коллег удаленно, но я не могу назвать их своими учениками. Когда я в прошлом году был председателем жюри национальной кинопремии «Олтин Хумо», я посмотрел достаточно много фильмов. Было очевидно, что операторские работы в техническом отношении шагнули далеко вперед. Но все они похожи друг на друга, и едины в попытках  подражать американскому и турецкому кино. В них не чувствуется стремление стать автором, они в основном копируют штампы. Часто молодые режиссеры бросаются в драматургию, не ставя перед собой задачи найти свою тему в искусстве, это в свое время сделал наш известный сценарист Одельша Агишев, автор фильмов «Нежность», «Влюбленные», «Белые, белые аисты» и многих других.

– Готовясь к этому интервью, я столкнулась с проблемой – просто не смогла найти в интернете вашу кинокартину  «Оратор»? Скажите в чем проблема? Существует ли проблема с архивами в киностудии «Узбекфильм»?

– Я не знаю, как и почему одни картины появляются в сети, а другие нет. Для меня это загадка. Архивы с фильмами, снятыми в период после  Независимости, находятся в ужасающем состоянии. Раньше все узбекские картины, и даже черно-белые немые, отснятые на пленку, хранились в Госфильмофонде СССР, теперь в Белых столбах (художественные фильмы) и в Красногорске (документальные фильмы).  Возникали предложения их оттуда забрать. Будучи директором студии, я был категорически против этого –ведь у нас не было базы, специалистов, и фильмы просто пропали бы…. Очень сложно хранить негативы, для пленки нужны определенные условия хранения, влажность, температура. Я обращался с предложением к Кабинету Министров, организовать такое помещение, представлял наши расчеты…. К сожалению,  нас тогда не поддержали. С цифровыми копиями фильмов, конечно, все иначе.

– Как возникла идея фильма «Оратор»? 

– Очень просто. Я услышал, что у моего знакомого три бабушки. Меня очень заинтересовала эта история.  Вопрос компромисса, любви и ревности в такой необычной семье, то, как им удавалось сохранять гармонию. Так и возникла история про оратора, мастера слова, который мог заворожить не только многолюдную толпу, но и женщину, и не одну. Жаль только, что фильм этот должен был быть двухсерийным, но финансирования хватило только на первую часть этой истории.

– Если вглядываться в героя картины, то это очень противоречивый персонаж. У него три жены и прекрасная жизнь, но он агитирует за советскую власть, зная, чем это чревато для его семьи… Что им движет? В конце фильма мы понимаем, что все, что Искандер  делал в своей жизни – он делал для своих жен, которых в итоге потерял. Неужели он надеялся избежать этой участи?

– В этом фильме главное – не покаяние, а понимание того, что произошло со всей страной, как людям приходилось сохранять свою идентичность через человеческие, нравственные компромиссы.

В этом фильме все противоречиво, простой арбакеш, следуя  мусульманскому долгу, становится мужем женам своего умершего брата. И чтобы сохранить такую семью, идет на службу к Советам, которые такие семьи запрещает. Он дает своим женам образование, и они, приняв коммунистические идеалы, обвиняют его, в конформизме и слабости. А может быть, ревность движет ими, за любовь к женщине комиссару, и они отторгают его, чтобы не достался он никому. Хотя его сына оставляют себе… 

– Еще в 2001 году вы мечтали вернуть в «Узбекфильм» Назима Аббасова. Недавно его не стало, хотели бы сказать пару слов о нем?

– С Назимом Аббасовым я дружил и очень любил этого человека. Он был совершенно по-другому устроен, он сумел сохранить невероятную наивность и порядочность. Мы учились с ним на параллельных курсах во ВГИКе. Помню, как в спортзале  Назим вышел на поединок с дагестанским борцом-чемпионом и легко его победил – тот был просто обескуражен. Назим не выглядел пугающе грозным. Он был очень сильный и при этом такой доверчивый. Никогда не слышал, чтобы он говорил плохо о ком либо, а часто в нашей среде так бывало на каждом шагу. Кто-то пытается играть в наивность, а он просто так жил. Его открытость таланта отражается и в его картине «Феллини», для меня это один из лучших фильмов в нашем «том» узбекском кино. Это фильм о победе кино. Несмотря на корявую графику в финальном кадре фильма, создан образ емкий  и чистый. Мне жаль, что Назим не смог осуществить многих своих замыслов. Это был редкий и светлый человек, мне очень грустно, что его не стало.

– Что скажете о современной культуре кино? О зрителе?

– Я сам очень редко в последнее время посещаю кинозалы, не могу смотреть фильмы вместе с незнакомцами – я зачастую не понимаю их реакции и эмоции. Иногда кажется, что публика сама не понимает,  зачем пришла в зал. Создается полное ощущение, что кино для них где-то на втором плане. Фильм – для них лишь череда трюков. Если герой, например, задумается, помолчит в кадре, или происходит что-то, что потребует от них умственных усилий, это их начинает  раздражать, им просто становится скучно. Это горько, что кино – это только приложение к попкорну. Конечно, отношусь к этому философски. Когда, мне самому нужна оценка моего фильма, то приглашаю друзей к себе на студию.

– Что такое кино для вас? Что посоветуете молодым режиссерам?

– У меня нет режиссерского образования  и кино для меня – это форма дружбы, это желание показать миру через глаза актера и движения камеры эмоциональную  глубину. Когда мы снимали с Хотамом Файзиевым по 15 метров в день – а это очень мало! - он с гордостью и радостью говорил: «Кино делаем! Вот это счастье!» А для молодых режиссеров скажу, нужно стремиться к новизне, у вас в руках ведь живая камера. Якуты, например, которые смогли выйти из таежных историй о шаманах, теперь снимают совершенно потрясающее аутентичное и при этом глубоко национальное кино. Не становитесь ремесленниками и подражателями, нужно быть автором и создавать новое. Никогда не останавливаться, нет финансирования – брать телефон и снимать.

– Перейдем к блиц-вопросам. Три ваших любимых режиссера?

– Франсуа Трюффо, Чарли Чаплин, сейчас увлекся Тарантино – он, конечно, не особо движет кинематограф вперед, но очень смелый и прекрасно владеет профессией.

– Три фильма, которые вы посоветуете нам к обязательному просмотру.

– Из узбекских? «Минувшие дни» Агзамова, «Без страха» Али Хамраева, из своего «Товарищ Бойкенджаев» или «Эркак».

– Какие три фразы вы начали бы со слова я?

- Я лентяй. Я доверчивый. Я люблю придумывать и удивлять.